Свинопас
Литовская народная сказка Свинопас
Не сегодня и не вчера, а в давние-давние времена на опушке леса жил крестьянин. Не один жил, а с женой и тремя сыновьями.
Старшие два и умны и собой хороши, ну а младший так себе — простоватым был парнем. Все у него неладно выходило: какое слово ни скажет, что ни сделает, — все не так, все людям насмех. Вот и прослыл он дураком.
А дураку какой почет? Сносят братья одежду, истреплют до дыр, а бросать жалко, — они младшему и отдадут: носи теперь ты. Не по вкусу придется кусок, — младшему на тарелку переложат: ешь на здоровье! А подвернется какая работа потяжелее да погрязнее, — сейчас кликнут младшего: сделай, дружок, будь добр.
Было у крестьянина много свиней. Ну, раз есть свиньи, — значит, надо их пасти. А кому такая работа по сердцу? Не старшим же — умным — с хворостиной бегать по лесу! На то есть младший брат — дурак. И стал младший свинопасом.
Чуть свет выгонит свиней из хлева и до самой ночи с ними в лесу. Это так говорится: свиней пасти — не работа. А попробуй — попаси! На миг отвернешься — они по всему лесу разбегутся, а то такую возню друг с дружкой поднимут — и хворостиной не унять. Совсем замучился с ними младший брат. А старшие еще посмеиваются.
— Эх, и важно ты своим народом правишь, прямо король! Только короны на дурной голове не хватает.
— Смейтесь, смейтесь, отвечает младший, — еще не известно, что впереди будет. Может, когда-нибудь и я над вами посмеюсь!
Ну, ладно. Пасет младший брат свиней, пасет. Из лесу не выходит с утра до позднего вечера. А лес густой — дерево к дереву, куст к кусту, травинка к травинке.
Вот как-то призадумался свинопас — есть ли этому лесу край да конец, живут ли какие люди по ту его сторону?
Иному что в голову западет — палкой не вышибешь. Так и наш свинопас, — бросил он однажды поутру своих свиней на опушке и пошел лес ногами мерить. Шел, шел, до самого вечера шел — нет лесу конца. Сел на пенек, вытащил из сумки завтрак и поел. Потом пробрался на дерево, чтобы не тронули дикие звери, привязал себя к веткам покрепче и переночевал на верхушке.
Наутро пошел дальше. Шел, шел — день к вечеру, а лесу все нет конца. Он присел на кочку, съел свой обед и опять переночевал на дереве.
Вот и третий день настал, а он все идет лесом. До вечера шел — нет и нет конца лесу. Ну, присел он у куста, вытащил свой ужин, съел! И опять — на дерево.
На рассвете разбудил его петушиный крик. «Ну, — думает, — если петухи поют, — значит, тут и люди есть».
Слез он с дерева и пошел на петушиный крик. Шел, шел и пришел в город. Большой город, красивый, да что-то невесело в нем. Колокола на колокольнях печально гудят, а на домах развешаны черные флаги.
Свинопас остановил одного прохожего и спрашивает;
— Зачем это вы черные тряпки понавесили? Для чего в колокола бьете?
— Ох, добрый человек, — отвечает прохожий, — видно, ты из далеких пришел краев. Не знаешь про наше горе. Завтра, ни свет ни заря, на страшную смерть поведут королевскую дочь, на злую погибель. Проклятый змей ее поджидает, верно, точит уже свои зубы. Съест он красавицу и косточек похоронить не оставит.
Удивился свинопас:
— Это зачем же вы всяких змеев королевскими дочерьми кормите?!
— Что делать! — вздохнул прохожий. — На нее в этот год жребий пал. Не отдадим королевны — змей нас самих сожрет. И весь наш город разорит.
— А вы бы убили этого змея — и делу конец! — говорит свинопас.
— Да страшно очень. Ведь не простой это змей, а чудище громадное! Вот нашелся бы такой храбрец, так ему бы король и дочь свою в жены отдал. Он уж по всем площадям объявил об этом. Но, видно, не родился на свете такой герой!
— Может, и родился, — сказал свинопас. — Веди меня к королю.
Повел его прохожий к королю. Король вышел к ним со всеми своими вельможами.
— Вот, — говорит прохожий, — нашелся храбрец, который хочет со змеем драться.
Вельможи смотрят на свинопаса и смеются.
— Э, — говорят, — пустой горшок громко звенит. Видали мы таких хвастунов!
А король говорит:
— Погодите смеяться. Не вашу дочь отдают на съеденье. И велел принести свинопасу всякого оружия — и мечей, и пик, и сабель…
Всего натащили королевские слуги и сложили перед свинопасом в кучу.
А он всю кучу раскидал ногой и вытащил один простой топор.
— Другие инструменты, — говорит, — я сроду в руки не брал и что с ними делать — не знаю. То ли дело — топор! Я к нему с малых лет привычен.
— Вот, — говорят, — дурень, с топором на змея задумал итти! Другой и в латах с мечом не осмелится!
Назавтра с утра повели королевскую дочь в лес, привязали к дереву серебряными цепями и оставили одну.
Да нет, не одну. Свинопас тоже пришел к тому месту. И топор свой прихватил.
Утро было раннее, холодное. Свинопас нарубил веток, собрал хворосту и разжег в сторонке костер. Сидит у огня, греется, поджидает змея.
И вот пошел по всему лесу треск да шум. Выползло страшное чудище. Голова у него с бочку, хвост толще дуба столетнего, когти на лапах, что пилы железные. Свистнул змей страшным свистом, разинул пасть — да прямо к королевне, вот-вот проглотит бедную.
Обмерла королевна. А свинопас выхватил из костра большую головешку, разбежался и ткнул этой головешкой змея прямо в морду, как раз между глаз ему угодил. Зарычал, захрапел змей, от боли еще шире разинул пасть. Тут свинопас обернул руки курткой, сгреб целую охапку горящих сучьев и бросил их в глотку змею, точно в открытую печь.
Ох, и взвыл змей! Таким страшным ревом заревел, что с деревьев листья посыпались, а кусты, что трава, закачались. Глаза у змея кровью налились, покатился он по траве, в кольца свился. Хвостом бьет во все стороны, когтями землю роет.
А свинопас выскочил вперед и взмахнул топором.
Хак-хак! — по змею, точно по бревну. Рубил, рубил — голову ему отсек, хвост в щепки расщепил. А змей все извивается никак не сдохнет.
Свинопас опять — хак-хак! хак-хак! — топором. Изрубил змея на части. Издох змей.
Ну, свинопас топор — в сторону, отер лоб рукавом — и к королевне. Размотал серебряные цепи, отвязал ее от дерева.
Она дрожит вся, со страху на ногах не стоит. Свинопас посадил ее на травку и сам прилег в сторонке. Устал, все-таки нелегкое дело биться со змеем.
К вечеру пришел король с вельможами — поглядеть, что сталось с его несчастной дочерью. Видит — змей в куски изрублен, любимая дочь на травке сидит, а свинопас в тени под кустиком спит себе спокойным сном. И топор тут же рядом, весь иступленный, весь в змеевой крови.
Ох, и обрадовался король! Дочь свою обнял, расцеловал, а свинопаса разбудил, взял его за руку, к дочери подвел и говорит:
— Ну, дети, будьте мужем и женой. Живите в мире и согласии. — Потом повернулся к вельможам, сказал им: — Поздравляйте жениха с невестой.
Вельможам, конечно, обидно. Как так — простой свинопас, а сразу в королевичи попал!
Все-таки они сняли шляпы и поклонились, сначала королевне, потом свинопасу, и сказали ему сладким голосом:
— Поздравляем, — говорят, — ваше свинопасье величество. И свиньям вашим, пожалуйста, передайте наше поздравление. Ведь и они теперь повысились в чине — королевскими свиньями могут по праву называться.
— Спасибо за поздравление, — отвечает свинопас, — и я вас за то не обойду своей милостью. При таком звании моим свиньям непременно свита потребуется, так я вас назначаю к ним вельможами.
Король смеется.
— Молодец, — говорит свинопасу, — ловко ты им ответил.
А королевна — в слезы.
— Избавь меня, отец, от такого жениха, — плачет. — Видишь, как над ним люди смеются.
— Нет, дочка, — говорит король. — Я слово дал. Завтра же сыграем свадьбу.
И сыграли свадьбу. Король со всей страны созвал гостей, только нас с тобой забыл пригласить, а то бы и мы посмотрели, какие пиры короли задают.
Прошло немного времени, и захотелось свинопасу (теперь-то он, правда, не свинопас, а королевич — ну, все равно) — захотелось молодому королевичу поглядеть на родные места. Стал он со своей женой собираться в путь-дорогу. И старую одежду не забыл, завязал в узелок и велел отнести в карету.
— Да куда такое тряпье! — сердится королевна. — Давно его выбросить пора.
— Э, нет, — отвечает ей муж, — нечего добром кидаться. Я эту одежку братьям свезу в подарок. Немало платья я с их плеч поносил, теперь пусть с моих поносят.
Вот сели они в золотую карету и поехали.
Ехали они, ехали и приехали на тот край леса.
Видит королевич — свиньи по опушке бегают. Грязные, тощие, друг на друга кидаются, грызутся. Совсем одичали. Верно, так и бросили их братья без всякого присмотра. Не позволила им гордость заняться свинопасьим делом.
Королевич не стерпел, выскочил из золотой кареты, отломил хворостину подлиннее и давай сгонять свиней. А жене своей, королевне, крикнул:
— Сбрось-ка мне узелок со старым платьем, а сама поезжай к отцовскому дому! Просись, чтоб пустили передохнуть с дороги.
— Как же я одна поеду? — отвечает она. — Эти деревенщины и обхождения настоящего не знают. Меня там принять как следует не сумеют. Ведь королевна я, не простая крестьянка.
— Как так обхождения не знают! Как так принять не сумеют! — рассердился королевич. — Поезжай, говорят тебе. Да смотри, про меня и словом не обмолвись.
Ну, поехала королевна дальше, а он переоделся в старое платье и пас свиней до вечера.
Вечером собрал их и погнал, как в прежние времена, к хлеву.
— Эй-гей, пестрые! Эй-гей, белые! — кричит на весь лес и хворостиной легонько свиней подхлестывает.
Отец услыхал знакомый крик, выбежал на крыльцо, замахал руками.
— Вот, явилось мое горе! — говорит. — Тише ты, наш дом знатная гостья осчастливила.
А королевич еще громче орет:
— Эй-гей, эй-гей, мои пестрые, ей-гей, мои белые! Что мне до вашей гостьи! Вы вот моих свиней без присмотра оставили. Они вовсе отбились от рук. Не слушаются. Эй-гей, мои пестрые, ей-гей, мои белые!
Загнал свиней в хлев, корму им задал, потом пошел в дом.
А в доме что делается! Мать у печи хлопочет, гремит горшками да сковородками, тесто месит, пироги печет. Отец с братьями засучили рукава и тоже стараются, вроде как поварята.
— Это что у вас за пир готовится? — говорит королевич. — Э, да что я спрашиваю! Ведь младший сын из далеких краев воротился, надо же его встретить-приветить. Ну, угощайте, я уже сел за стол.
— Как же, станем мы стараться для тебя! — говорит отец. — К нам важная гостья приехала, сама королевна пожаловала.
— Да где это ты столько времени пропадал? — спрашивает мать.
— Как ты посмел свиней бросить?! — кричат старшие братья. — Уж не думаешь ли, что мы за тебя будем работать?
Младший говорит:
— Ходил я на тот край леса, посмотреть, живут ли там люди. Живут. Много людей, больше, чем здесь. И меня с почетом приняли, лучше, чем вы здесь. А вам, братья, придется самим пасти свиней. Я теперь не свинопас, а королевич.
Смеются над ним. Чего от дурака ждать? Дурак дурацкие речи и говорит.
Тем временем поспели в печи пироги. Мать просит отца:
— Снеси гостье обед, — как я, такая, королевне покажусь!
— Пускай лучше старшие сыновья несут, — говорит отец, — они помоложе, расторопней услужат.
— Да нет, не привыкли мы с королевнами разговаривать, — отмахиваются старшие братья.
— Ну, видно, без меня дело не обойдется, — говорит младший, — давайте я снесу. Не укусит меня королевна.
Мать дает ему миску с мясом и говорит:
— Осторожнее неси. Да будь повежливее.
Он взял миску и пошел в комнату.
— Тут тебе мясо, — говорит королевне. — Ешь на здоровье.
Королевна заглянула в миску — мясо хорошее, жирное, а как к нему подступиться, не знает.
— Ты бы мне нож да вилку принес, — говорит она.
— Ну, вот еще нежности! — отвечает королевич. — Ты же не во дворце. Гляди на меня и ешь.
Он схватил кусок мяса пальцами и стал жевать. Поджала королевна губы, да есть все-таки хочется. Она взяла мясо двумя пальчиками, съела.
— Ничего, — говорит, — вкусно. Вкуснее, чем у моего отца во дворце.
Потом он принес королевне горшок с супом.
— Вот, — говорит, — суп. Ешь досыта.
— Как же я без ложки, без тарелки буду суп есть? — спрашивает королевна.
— А вот так у нас едят, — отвечает муж. Наклонил горшок и отхлебнул через край.
И королевна через край похлебала.
Напоследок принес он ей горячих оладьев со сметаной.
Теперь королевна ничего и не спрашивает. Берет пальчиками одну оладью за другой, обмакнет в сметану и ест.
Стали все спать укладываться. Старшие братья говорят младшему:
— Тесновато нам всем будет в доме. Переспал бы ты ночь на конюшне.
— Ладно, — отвечает младший брат. — Хоть и не подходящее это место для королевича, да я не гордый.
— Дурень ты, а не королевич! — засмеялись все и пошли спать каждый в свой угол.
Рано утром королевич разбудил королевну. Разоделись они в шелк и бархат и, когда все поднялись, вышли из комнаты рука об руку.
Тут все так и обмерли. Отец с матерью кланяются чуть не до земли, не знают, как и куда посадить сына. Хоть и сын родной, а королевич все-таки. Братья ни живы ни мертвы, рот боятся раскрыть, А ну, рассердится, вспомнит, как его всю жизнь дураком честили.
А он ничего, со всеми ласково обошелся. Только братьям сказал:
— А все-таки вышло по-моему! Как угадаешь — кого что впереди ждет?
Мать из сундука вытащила заветную скатерть, шелками шитую, покрыла стол, тарелки, ложки, вилки разложила. Усаживает, угощает.
Стала королевна есть. Придвинула к себе миску и — цоп, цоп — пальчиками.
А муж толкает ее в бок.
— Что ты, королевна, — говорит, — ведь ты во дворце, не в хлеву выросла!
Посмотрела королевна кругом. Сидят все чинно, ножом меленько мясо режут, вилкой в рот отправляют.
Ну, она так краской и залилась.
А тут муж придвинул ей горшок с молоком, а чашку, ложку убрал потихоньку. Королевна наклонила горшок и хлебает через край.
Муж ей шепчет на ухо:
— Ой, королевна, погляди, как люди едят.
Смотрит королевна, — все молоко в тарелки налили, хлеб накрошили, ложками черпают. Совсем застыдилась королевна, А муж смеется.
— Так как же, — говорит, — кто настоящего обхожденья не знает?
Ну, ладно, попили, поели, погостили до вечера, а вечером королевич посадил всех в золотую карету и повез к тестю-королю в гости.
И я за ними. На запятках примостился. Погостил-попировал в королевском дворце, а потом оседлал пряничного коня и поскакал домой.
