Суфийская сказка Старик и искатель
Суфийская сказка Старик и искатель
Шейх, в буром одеянии из верблюжьей шерсти и в белом, в обмот, уборе на голове, улыбался про себя в последних мерцающих отблесках догорающего в караван-сарае огня. Поставив свой серебряный кубок для воды, тончайшей сирийской работы, он сказал, обращаясь к собранию:
О, братья! Будет ли мне позволено сделать свой вклад, рассказав историю, что слыхал я от деда ещё в мою бытность отроком? Это одна история, которую я рассказывал и рассказывал и никогда не уставал от неё.
Был однажды некий юноша. И более всего прочего он хотел совершить путешествие к пещере на одной известной горной вершине в Больший Гималаях.
В той пещере обитал в совершенном мире и покое знаменитый мудрец, известный всем, как Старик.
Говорили, что учёные знания и духовные совершенства этого мудреца не имеют себе в мире равных. И Абдулла, так звали того искателя по имени, решился одолеть долгую и опасную дорогу к пещере старика, надеясь, что будет принят изучать философию древнего старца через то уповая стяжать ключ к успеху, путь к духовной мощи и крепость превозмочь силы невежества.
Для этой цели он упражнялся в скалолазаньи, припасал вяленых фруктов и орехов и вот – отправился в путь, молодой и рьяный. Его ноги, прыткие как у козы, уверенно находили каждую трещину, каждый выступ, достаточный, чтобы дать ухватиться пальцам и выдержать его вес, помогая подниматься ему выше и выше, пока наконец он не взобрался к округлому, гладкому камню-трону у входа в пещеру Старика.
Свет – не бывало яркий, озарял горный склон и в этом блистающем сиянии сидел старик, как будто бы лучась вековой премудростью. Он был худ телом и его одежда была такого же цвета, что и горные скалы. Волосы его белели, как снег на горной вершине и тёмные глаза сверкали своей агатовой чернотой на иссохшем, как пергамент, лице…
Откинувшись на каменном высоком сидении, Старик скользнул взглядом по Абдулле с той же приветливостью и интересом, словно юноша был, какой-нибудь мошкой или камнем на склоне.
Спотыкаясь и падая, и снова вставая в конце концов Абдулла повергся к ногам Старика, едва дыша от усталости и волнений, что он наконец дошёл и сейчас сподобится немедленного просветления.
Привстав на сбитых коленях, он завёл повесть о своей жизни, потом высказал своё великое желание видеть и внимать Старику.
Бледное, ясное лицо старика побагровело от гнева. Указывая вниз на горную тропу, по которой пришёл юноша, он сказал:
- Ступай!
Абдулла стал просить и молить:
- Возьми меня к себе в ученики. Я пробуду столько, сколько потребуется на науку. Я хочу обрести путь. Прошу, о Старик, не гони меня прочь, раз я так алчу и жажду знаний и мудрости. Имей ко мне жалость.
Старец поднялся с гибкой звериной грацией и достал из кожаного заплечного мешка, торчавшего в тени за сидением, вяленых фруктов и орехов и флягу со свежей водой. Всё это он подал несчастному Абдулле, приглашая его поесть и попить.
Потом во второй раз он указал на тропу вниз и проговорил:
- Шагай себе!
Вновь устроясь на своём тронном сидении он ушёл в созерцание за далью белизны вечных снегов, меж тем, как претендент в ученики ел и пил.
Потом, по знаку Старика убрав остатки в свой собственный опустевший мешок, он спросил:
- Разве ты не дашь мне напутствие? Я проделал эту долгую дорогу во исполнение мечты – видеть тебя! Прошу, направь меня на путь. Как идти жизненным поприщем и наставь меня, как помогать другим достигнуть свершения? Как я надеюсь его достичь после того, как получу от тебя науку.
Сверкающие чёрные глаза встретились с глазами Абдуллы, которые щипало от слёз. Не без доброты, а лишь пронзительно смотрели теперь чёрные агатовые глаза и казалось пронимали огнём душу Абдуллы.
В третий раз сухие тонкие, словно точёные персты старика показывали назад на дорогу по которой пришёл Абдулла.
- Я повторяю свои слова. Ступай, ступай себе. Шагай, знай… А ты воспользуйся ими, как хочешь.
Сверкание чёрных глаз ушло в серые складки, когда старик прикрыл веки, всем видом показывая, что спит.
Абдуллу отпускали и не задерживали. Всё вниз и вниз он карабкался, спускаясь назад той дорогой по которой взошёл. Если путь делался слишком труден – он отдыхал, но прежде чем свет померк он вышел на дорогу, которую знал.
Прикончив остатки вяленых фруктов и орехов старика он освежился ключевой водой, пробивавшейся из скалы и пружинистым шагом жителя гор отправился дальше. Почему-то он чувствовал себя таким деятельным, как никогда в жизни. Через одно только то, что повидал Старика.
Когда он вернулся домой так скоро, его родители, хотя естественно и обрадовались, но мать засыпала его вопросами:
– Что он сказал? Какие обрёл ты познания? Поведай всё нам и не упускай ничего.
- Я должен идти, – молвил безбородый Абдулла. – Теперь, когда я видел его и внял его наставлениям, я должен идти.
- Идти куда? Бросить нас? Бросить всех, всю деревню? Шестьдесят четыре души? Дай нам объяснение, Абдулла! Что Старик сказал тебе?
- Он сказал «Ступай себе. Ступай прочь и шагай, знай. Не стой ». — твёрдо проговорил Абдулла.
Он хорошо выспался в своём старом доме. Потом с тем немногим, что необходимо в дороге и в том, что было на нём самом, он распрощался с родителями и отправился искать свой жребий.
А обучен Абдулла ничему не был. Большую часть своей юности провёл, помогая семье возделывать полоску земли, с которой они кормились.
В первом же городе, куда он пришёл, нашлось много работы для молодых и охочих рук на постройке султанского дворца и насаждения его садов.
По мере того, как он получал всё больше рабочий навык, он больше получал за работу, так что мог заезжать всё дальше в большие города и прекрасные поселения. Работой он прокладывал себе путь во многих краях и вот через несколько лет люди, вместе с которыми он подряжался, стали ценить его житейский опыт и, бывало, обращались к нему с вопросами. На что, минуту помедлив, дабы вызвать перед собой лик старика, он отвечал: «Шагай, знай.».
Наконец ступив в средний возраст и устав от всего, что давало ему жизнь по сей день, он пришёл к ощущению, что он тот катящийся камень, который не обрастает мхом. И решил он трогаться к дому.
У него не было ни жены, ни семьи к тому времени, как он вернулся в деревню. Родители его умерли. И все женщины, ходившие в девушках когда он был молодым, теперь были замужем.
Задаваясь вопросом, что делать дальше седовласый Абдулла обнаружил себя однажды взбирающимся вверх по тропе, по которой молодым человеком взошёл к пещере Старика.
Есть ли всё ещё та пещера? Жив ли всё ещё тот старец? Правда ли, что он видел того древнего мудреца и слышал те три слова: «Ступай, ступай. Шагай.»? Или всё это одно его воображение?
Ничего не оставалось, как взобраться наверх и узнать. Всем своим сердцем и всем своим разумом он стремился достичь того зачарованного места. Ноги безошибочно привели его, как раз куда надо.
Он увидел то же тронное сидение и лёгкую фигуру старика в его реющих одеяниях. Чёрные сверкающие глаза светились теперь приветом.
Абдулла в смиренной гордости стоял перед наставником. Во взгляде его была твёрдость.
Старик поднялся и приглашающим жестом простёр длань к пещере тысячи томов мудрости.
- Прежде я говорил тебе «ступай», — мягко промолвил Старик, взяв его за руку. — Теперь я наставлю тебя иначе: - Приступай.
